«Открытие» Сальвадором Дали антимодернистского Манхэттена произошло исключительно на словах, и потому его завоевание города было полным и окончательным. Не вмешиваясь в его физическую реальность, Дали переосмыслил метрополис как нефункциональное собрание атавистических монументов, вовлеченных в процесс непрерывного поэтического самовоспроизведения. Будучи совершенно рассудочным, этот проект сразу занимает полагающееся ему место одного из многих «слоев», образующих Манхэттен.

Ле Корбюзье тоже действует под влиянием манхэттенского умозрительного безумия. «В Нью-Йорке днем и ночью на каждом шагу мне попадаются поводы для размышлений, для умственных построений, для грез о необычайном, провозглашающих наступление завтрашнего дня...»29. Однако его проект Нью-Йорка буквальный, архитектурный и, следовательно, более невероятный, чем проект Дали: решетка — «идеальная... в эру конной тяги» — должна быть стерта с поверхности острова и заменена газонами и гораздо более широкой сетью поднятых над землей шоссе; Центральный парк — «слишком большой» — должен быть уменьшен, а «его зелень приумножена и распределена по всему Манхэттену»; небоскребы — «слишком маленькие» — разрушены и заменены примерно сотней одинаковых картезианцев, высаженных среди травы и обрамленных новыми шоссе. Перепроектированный таким образом Манхэттен может вместить шесть миллионов жителей. Ле Корбюзье «собирается возродить огромный участок земли... расплатиться за разрушенную собственность... подарить городу зелень и отличную систему сообщения; отдать весь остров под парки для пешеходов; машины поднять в воздух, на протянутые над землей дороги (совсем немного дорог с односторонним движением и ограничением скорости до 140 км/ч, идущих... просто от одного небоскреба к другому)». «Решение» Ле Корбюзье лишает Манхэттен источника его жизненной силы — перегрузки.